2015-05-10С моим товарищем, преподавателем детской художественной школы Владимиром Алексеевичем Прокопьевым, мы приехали к Марии Ивановне Мансуровой в Крутую Горку полдесятого утра в среду. Мария Ивановна – мама епископа Калачинского и Муромцевского Петра (Мансурова). Ей 92 года, она прошла немецкую оккупацию и в тяжелые послевоенные годы зарабатывала трудодни в колхозе. Не имея абсолютно никакого образования, воспитала 4 детей. Старший, Федор Григорьевич, доктор химических наук, владыка Петр – кандидат биологических наук, оба окончили МГУ.

– Мария Ивановна – уникальный человек, – говорил мне Володя. – Давай съездим к ней перед Днем Победы.

2015-05-10Мария Ивановна встретила нас в дверях. Маленькая, сухонькая, в белом платочке и кремовой шерстяной кофточке. С ясным и очень внимательным взглядом.

– В паспорте я пишусь с 1921-го года рождения, а правильно с 1923-го. Сама я из Курской области, а жила в Донбассе. Мы помогали каменщикам восстанавливать разрушенную после плавок кладку в доменных печах. Раствор мешала, носила песок, кирпич. Для ремонта печь останавливали, мы в нее залезали и ремонтировали, убирали старые треснувшие кирпичи. И война меня захватила в Донбассе, на металлургическом заводе в Макеевке. Сильно было страшное время, когда объявили войну! Было утро воскресенья. В понедельник пришли на завод, а там ни одного сталевара. Всех уже в армию позабирали.

Надумала я ехать в Курск к братьям и сестрам. Мама умерла в 1934-м, когда мне было 10, а когда исполнилось 13, в 1937-м умер отец от голода. У нас неурожай был, засуха. В 30-х годах орловские и воронежские лучше нас жили. Образования у меня никакого не было. У нас даже пером писали, перо гусиное для письма сама делала. Родители у меня были из Курской области, Советский район, село Анненские Выселки в 12 км от дороги. Нас было 4 сестры и 2 брата, я меньшая. Старшие уже работали. Один брат был сильно грамотным, счетоводом работал, второй очень хотел стать военным. Но в армию его не брали, говорили, у тебя сестра сирота, ты должен быть с ней. Он и написал старшей сестре забрать меня к себе. Так я оказалась в Донбассе. А брат ушел воевать на Финскую войну.

Уехать по железной дороге тогда было не просто трудно, невозможно. Люди с детьми целыми семьями месяцами сидели на вокзалах.

– А какая была измена! – качает головой Мария Ивановна. – Поезда-то на Москву и на восток шли пустые. Каждый час по радио передавали названия населенных пунктов, которые занял немец.

Собралась я ехать, а мне говорят: «Куда ты, люди месяцами билета ждут». Но Бог помог, у нас была соседка, у нее муж работал в КГБ. Она купила мне билет. Дала его мне и говорит: «А теперь делай, что хочешь». Вышла я к вокзалу со своей плетеной корзинкой. Поставила ее на землю, сложила ладони и прошу: «Пресвятая Богородица, что ж я теперь буду делать! Я ведь с работой рассчиталась, с квартиры ушла, и хлеба у меня нету. Не оставь меня!»

Тут останавливается поезд, который идет на Курск, из третьего вагона мне машет проводница: иди, мол, в мой вагон. Скорее подбежала к ней, та спрашивает: «Будешь стоять?» Я подумала, что стоять надо на ступеньке, говорю: «Буду». Она удивилась: «Да нет, зайдешь в вагон, две станции проедешь стоя, потом тебя посажу».

Захожу. А вагон пустой, полки все пустые! Подходит ночь, я еду сидя, а проводница ходит по вагону и говорит: «Кто ж у нас едет такой счастливый, что нас сегодня ни разу не остановили и ни разу не бомбили».

До Курска доехали за 3 дня. Дома не побыла ни одного дня, сразу пошла рыть окопы. Копаем их, а немецкие самолеты над нами разбрасывают листовки: «Не трудитесь, мы тут не пойдем.» И точно. Думали немец пойдет по железной дороге, а он зашел с другой стороны. И пожег все. На 40 километров от Курска все погорело. Жили кто в погребе, у кого-то осталась хатенка без крыши. По семь семей в доме. Всех сплачивало несчастье, никто не жаловался, друг к другу относились бережно.

Немцы зашли в Курск. Один все ходил к нам за молоком. Раз пришел злой и говорит: «Сталину капут!» Я отвечаю: «Гитлеру капут!» Он снова: «Сталину капут!» Я опять: «Гитлеру капут!» Тогда он достал пистолет и направил на меня ствол. Сестра на нем повисла: Франц, не стреляй, мол, она не в своем уме. Я убежала, так и спаслась.

В 120 километрах от нас был карательный отряд. Эсэсовцы забирали всю русскую молодежь и вывозили в Германию на работы. Но до нас они добраться не успели.

В 1946-м мой брат, он стал военным, приехал домой и увидел, как сильно тяжело живу. «Мария, я тебя заберу», – говорит. А Сталин тогда же никого из села не выпускал. Паспортов не давали, работали за трудодни. Работали в колхозе, все в райцентр таскали на руках, за 20 км. А в том году у нас снова была сильная засуха. Брат прислал мне вызов, и я смогла выехать к нему в часть в город Чебаркуль Челябинской области.

В 1947-м там встретилась со своим мужем. Он служил в артиллерийских войсках в чине лейтенанта, специальность у него была по горючему.

– На фронте он сделал какую-то отвагу, – рассказывает Мария Ивановна. – Вызывает его политрук и говорит: «Пиши заявление в партию. Хотим присвоить тебе Героя».

Он отвечает: «А разве только за это Героя дают? Если считаете, что достоин, – награждайте. Нет значит нет. За звезду героя в партию вступать не буду».

Политрук рассердился: «Что вы себе позволяете!»

Пошли они вместе по расположению части. Тут артналет с бомбежкой. Моего-то Гришу только землей засыпало, а политрука разорвало на кусочки. Это было в 1943-м, сразу после Сталинграда.

Как оказалось, муж Марии Ивановны был очень верующим, как и его отец.

После войны мужа через некоторое время направили на службу в ГДР, а потом перевели в Львовскую область в город Червоноград, в 190 км от Почаева. В Почаеве она познакомилась с преподобным отцом Амфлохием.

– Владыка Петр мальчишкой сильно любил в лесу ночевать, на речке ночью плавать. Я уговаривала не делать этого. Он обижался. Думаю, как же быть, за сына-то боюсь? Говорю: знаешь, поедем-ка в Почаев, к преподобному отцу Амфилохию. Если он тебе разрешит, тогда пожалуйста. Сын согласился.

Приехали мы, а батюшка уже ждет нас у калиточки. Смотрит на Петю и говорит: «Да-а-а, как ты Бога-то познаешь!»

Но ночевки в лесу разрешил.

– Владыка с юности верил в Бога?

– Удивляюсь, как это могло получиться. Ведь он с юности занимался только своей биологией, Принесу рыбу, он ее берет и под умывальником разбирает до косточки, как там у нее все внутри устроено. Потом отдает – мама, жарь. А там уже жарить нечего, все выжато. Каждый цветок разбирал, владыка поженился и сразу повенчался в храме на Воробьевых горах. Он мне написал: «Мы сошлись с Людой».

Отвечаю: «Если вы сошлись, то не живите блудно, а постарайтесь обвенчаться». Она сразу согласилась.

А как он к Богу попал, сама удивляюсь. Через скорбь, жену похоронил. Остался с 8-летним сыном Гришей. Теперь у Гриши самого 7 детей, служит в Тюмени священником.

Мы сидим с Марией Ивановной на уютном диванчике в небольшой квартире владыки Петра.

– Знаете, когда нас пожег немец, люди такие милосердные были! Такие дружные! Всем делились. Не знали, что такое закрывать двери. Быстро все изменилось. Теперь жестокие люди. Человека ударь, оскорби – никто не заступится, нету начальства настоящего. А тогда нет! Если что-то сказал оскорбительное и был свидетель, сразу год принудительных работ. Жесткая дисциплина при Сталине была.

Зато нынешний президента России Марии Ивановне сильно нравится.

– Мы на Украине плохо жили, пока его не было. Хотя тогда с Россией не было еще никакого разделения. Зажили нормально, только когда Путин пришел. Западная Украина ненавидит нас. Так всегда было. Мне угрожали – вот погоди, все вы полетите, москали, с балконов. Хорошо, что уехала, – говорит Мария Ивановна.

Мы разговариваем о главном – о детях, о внуках, о семье. У Марии Ивановны больше 10 внуков и очень простые жизненные принципы:

Почему дети растут как попало? Да потому, что мать не с ними. Все воспитание от родителей. Как они поставят – так и будет. Теперь мама работает, дети остаются одни на самоволье. У меня дети хорошие, так я не работала. Раньше семьи были большие, детей много, и женщина не могла не смотреть за детьми. У меня их было четверо. Это была основная моя работа. У меня же никакой специальности. Если работать – только дворником. Бывало, возьму 300 граммов мяса, сварю борщ, это мясо перекручу, блинчиков напеку. И у меня дети были сыты. Идут в школу сыты. Приходят, я их накормлю. Нет их, вечером – ищу. А если бы я работала? Так что родителям обижаться на детей нельзя, сами складывают такую жизнь.

Да, есть такие мамы, которым интересней на работе. Но, если хочешь получить хорошего ребенка, нужно забыть все: свою жизнь, свои желания – и отдать себя детям. Не то что ему покупать, а как его воспитать. У меня старший сын все удивлялся – мама, как ты могла нас воспитать? Как ты умудрялась нас досыта кормить? Мама, какая ты у нас! А я правда заведу утром блинцы или вареники. У меня на 3 месяца уходил мешок муки. Все время пекла. Еще было у меня тыквы много, а хлеб с тыквой такой свежий, хороший, мягкий получается. И полезная она.

Отдала я свою жизнь только детям да мужу. Сейчас же жинки какие: «А что, я выходила замуж ему носки стирать?» А как ты думала? Если мой приходит с работы грязный в 12 ночи, а уходил на работу в 6. Я ему скорее – ложись да спи. А я должна все проверить и приготовить. Что у него, как у него. Но теперь это редко. Они больше надеются, что он ей чуть не сапоги снимать с ног.

– Недавно был праздник жен-мироносиц. Что бы вы посоветовали женщинам?

– Каждая жинка должна подчиняться мужу. Но теперь мало таких. А потом еще зависит от родителей. Муж жену поругал, она бежит к своей маме. Теща зятю – давай уходи. Это неправильно. Нельзя лезть в семейную жизнь детей! Как моя мама говорила: «Вас четверо, а я будут всех принимать?» Поругались, помирились и живите дальше. И моя дочка приходит и говорит: «Мама, если я уйду, ты меня примешь?» Говорю: «Нет, не приму. Как вы сходились, так вы и живите». И слава Богу, дожили, двух детей вырастили, внуки. А если б я ее приняла, что бы было?

Очень важно родителям молиться за детей, особенно матери. Вот мой любил по горам лазить. В каком-то году в Карпатах случилось сильное землетрясение. И вот я сплю, и мне слышится голос: «Мама! Мама!» Проснулась, что ж такое. А слышу, что Петин голос. Давай молиться. Оказывается, он в это время где-то лазил в горных пещерах. Ему было тяжело, и он звал маму. Он мне всегда говорит: «Мама, ты когда молишься, я все слышу».

– У вас за плечами 92 года. Какой совет можете нам дать?

– Особенно любить отца, мать. Чти отца и мать и долговечен будешь на земле. И женами, мужьями не меняться. Жить, как Бог говорил, как раньше люди жили. Не искать ничьей любви, она сама придет.

Утром и вечером молитвы читать. Это самое главное. Ну и потихоньку в церкви исповедаться и причащаться. И соблюдение поста, постных дней – это сильно помогает – среды и пятницы. Я еще пощусь в понедельник в честь Архангела Михаила. Это мне сказали, потому что я 4-х детей на свет не пустила. В Почаеве встретилась мне такая жинка, я говорю, нагрешила, что мне теперь делать. Она говорит: если можешь, мяса совсем не кушай, почитай среду и пятницу. И вот у меня тогда муж начинал пить. Когда начала это делать, он остановился. Два дня в неделю постилась и читала молитвы. А в понедельник – она посоветовала. Если можешь, говорит. Но если терпения не будет – ешь.

– Как в нынешней суете хранить внутреннее спокойствие?

– Терпеть. Бывает, поволнуешься, душат слезы, и все. Переплакала, все и прошло. Все надо перетерпеть. В Омске молодежи в храмах больше, чем на Украине, и мужчин стало много в храме, особенно в воскресенье.

Сейчас все время спрашиваю себя, что ты доброго за эти длинные годы сделала? Где твои добрые дела? Самое главное человеку – его добрые дела. Когда он умирает, первыми летят на суд его добрые дела.

Юрий Епанчинцев.
С сайта omskinform.ru